1. Вокруг — враги
2. Есть человек — есть проблема
3. Нет человека — нет проблемы
4. Выборы без выбора

Гончар возглавляет оппозицию

Итак, «виртуальные выборы» продемонстрировали всем, что у белорусской оппозиции появился новый лидер — Виктор Гончар. Кроме него никто не обладал такой силой воли и таким неистребимым желанием свергнуть Лукашенко. Ни у кого больше не хватало интеллекта для того, чтобы педантично, шаг за шагом, придумывать новые и новые козни против человека, еще вчера, казалось, полностью контролировавшего ситуацию. И вдруг выяснилось: далеко не полностью.

Следует напомнить, что к этому моменту у оппозиции появился сильный союзник — консультативно-наблюдательная группа ОБСЕ во главе с послом Хансом-Георгом Виком. КНГ ОБСЕ настоятельно требовала от белорусских властей исполнения взятых ими на себя обязательств, и прежде всего — начала диалога с оппозицией.

Александру Лукашенко постоянно напоминали, что Беларусь является членом ОБСЕ и обязана выполнять взятые на себя обязательства. В частности, в том, что касается соблюдения прав человека.

Такое требование выдвинул в своей резолюции Стамбульский саммит ОБСЕ. Белорусская ситуация была там отражена в отдельном пункте, который, помимо прочего, предписывал белорусским властям вступить в диалог с гражданским обществом, то есть с оппозицией.

Но оппозиция — это кто?

В 1999 году оппозиция — политические партии и остатки Верховного Совета 13-го созыва, легитимность которого признается и ОБСЕ.

Говорит Валентина Святская:

«В оппозиции в полном составе была делегация Верховного Совета в Парламентской Ассамблее ОБСЕ, в том числе и те депутаты, которые имели статус официально приглашенных в Парламентской Ассамблее Совета Европы. Все они были избраны должным образом, все было легитимно и законно. И они продолжали действовать: наши делегации ездили на заседания Парламентской Ассамблеи, с Верховным Советом 13-го созыва по-прежнему продолжали общаться».

Практически все оппозиционные партии добровольно подчинились «Верховному Совету».

Руководил «Верховным Советом» по-прежнему Семен Шарецкий, но неумолимо близился день 20 июля 1999 года, когда — следуя Конституции 1994 года — он должен будет объявить себя исполняющим обязанности президента Республики Беларусь. Это было бы в строгом соответствии с законом: оппозиция не избрала президента, следовательно, и. о. президента должен быть объявлен спикер легитимного парламента. К этому времени Гончар добился своего избрания первым вице-спикером — вместо перешедшего на государственную службу коммуниста Василия Новикова. Шарецкий 20 июля 1999 года эмигрировал в Литву, где в конце концов и объявил себя и. о. президента, а Виктор Гончар «правил» всем оппозиционным лагерем.

Вынуждая власть сесть за стол переговоров с оппозицией, Вик тем самым фактически пытался заставить Лукашенко сесть за стол переговоров с Виктором Гончаром.

Но у Лукашенко были свои представления о том, что такое оппозиция.

За резолюцию ОБСЕ на саммите в Стамбуле Лукашенко проголосовал. Прикинувшись простачком, он сделал вид, будто не понял, что именно имеется в виду. Его представления о гражданском обществе хорошо известны. В строгом соответствии с ними и был отдан приказ имитировать общение власти с максимально возможным числом участников.

«Началось какое-то заигрывание с обществом, под названием “общественный диалог”», — вспоминает Геннадий Грушевой.

Формат диалога заранее оговорен не был, и за стол переговоров усадили представителей не только политических партий, но и творческих союзов, благотворительных фондов, женских и молодежных организаций, профсоюзов и прочих общественных объединений «по интересам». Понятно, что в такой компании договориться невозможно: каждый трубил о своем, о наболевшем.

Естественно, что Гончар просто отказался общаться с властью в таком странном формате.

Это вызвало недовольство не только в оппозиции, но и в представительстве ОБСЕ, которому любой ценой нужно было добиться хотя бы начала переговорного процесса.

Свидетельствует писатель Евгений Будинас:

«Гончар, будучи человеком смелых, выразительных решений, ухитрился поссориться с Виком. Помню, когда Вик, собирая у себя на дипломатический ужин оппозицию, пригласил Гончара, Виктор с присущим ему максимализмом поинтересовался, почему он приглашает его, а не Лукашенко. Где, мол, последовательность? Ведь, он, Гончар представляет легитимную власть в Беларуси, исполняет обязанности председателя Верховного Совета. А оппозиция — это как раз Лукашенко, президент, так сказать, незаконный. Так и приглашайте тех, кто в оппозиции к нам, то есть к власти, которую вы считаете легитимной… Кроме того, Гончар категорически не хотел участвовать в имитации переговоров с властями. Не трудно себе представить, какую реакцию эта позиция вызвала у господина Вика, совсем не привыкшего играть по таким вот правилам».

Но еще меньше удовольствия все это доставило Лукашенко. Гончар не просто посягал на его власть — он последовательно демонстрировал, что он и есть настоящая власть. Бизнесом он не занимался, экономических преступлений ему не пришьешь. Запугать даже тюрьмой его тоже невозможно — сухая голодовка продемонстрировала это со всей очевидностью.

Вспоминает Олег Богуцкий:

«Люди, которые лично знали Лукашенко, были убеждены в том, что он не способен пойти на убийство. И Гончар не верил в то, что с ним может что-то случиться. Я пару раз поднимал с ним эту тему, говоря о том, что, вот, Виктор Иосифович, вы же понимаете, какую проблему вы Лукашенко создаете всем своим существованием. А ездите один в машине. Забыв известный принцип: не будет человека — не будет и проблемы. То есть, конечно, будут какие-то разговоры, будут формальные протесты, потом пройдет время, а “проблема-то” разрешится! Но Гончар только отмахивался. Несмотря даже на то, что однажды его машину уже обстреляли, ранив сидящую рядом помощницу».

Плохие прогнозы, как правило, сбываются. Сбылся и этот.

Гончар исчез

Это произошло 16 сентября 1999 года.

Вместе со своим приятелем, бизнесменом Анатолием Красовским они отправились в баню, и больше их уже не видел никто.

После исчезновения Винниковой и Захаренко перспектива применения подобной «меры» к другим видным оппозиционным фигурам постоянно муссировались. Но именно Гончар казался неуязвимым и вечным. Его ирония, интеллект, самоуверенность, презрение к опасности казались достаточной защитой от злой судьбы. И его исчезновение многими было воспринято как политический трюк.

Должен признаться в этом и я. Если способность Захаренко к «трюкам» у меня вызывала сомнения, то Гончара я всегда представлял хитроумным Одиссеем, способным на любой эффектный ход. И его «авантюра» с виртуальными выборами меня в этом представлении только утвердила. Поэтому вот что я написал сразу после его исчезновения:

«…Как ни странно, я готов поверить г-ну Лукашенко, утверждающему, что он не знает, где находится Виктор Иосифович. Зато он хорошо знает Виктора Иосифовича и понимает, что его торжественно обставленное исчезновение может сопровождаться не менее торжественно обставленным возвращением. Скажем, через месяц-другой, в лесу, на большой дороге, обнаружат плохо выбритого джентльмена, лежащего без сознания… Придя в себя, плохо выбритый джентльмен оказывается бывшим вице-премьером и депутатом, которого похитили приспешники режима, но вместо того чтобы выбросить в густую рожь (в полном соответствии со сценарием известного фильма о бедном гусаре), отвезли его в избушку на курьих ножках, не кормили, не давали горячей воды для бритья, парфюма для создания привычной атмосферы, кололи наркотики и издевались (следы наручников на этот раз демонстрируются).

Это для Лукашенко плохо. Но еще хуже, если в самом деле Гончар обнаруживается в виде безгласного тела. Тут уже никому ничего не докажешь. А такое (см. в разное время описанные версии судьбы Юрия Захаренко) вполне возможно.

Так что как бы ни ненавидел А. Г. вышеупомянутого В. И., власть обязана его отыскать. Обязана доказать, что она хотя бы здесь не при чем… Гарант безопасности страны обязан гарантировать безопасность всем гражданам, независимо от того, нравится ему их позиция или нет. Иначе у граждан появляется законное моральное право именовать такую власть “непотребною”, а отдельных ее носителей — “отребьем”. Поэтому я искренне желаю нашим поисковикам все-таки найти Виктора Иосифовича. Лучше живого и поскорее»^[1].

Спустя несколько месяцев стало понятно, что Гончар исчез навсегда.

Я понимаю, что это — жестокое слово. Но у меня нет иной версии, кроме той, что его действительно устранили как единственного человека, совершавшего тогда решительные действия. И известные сегодня факты эту версию подтверждают.

Странная реакция заинтересованных

Как же отреагировала на исчезновение Гончара оппозиция?

«Несмотря на некоторую популярность и перспективность Виктора Иосифовича как в кругах не белорусской политической элиты, так и внутри страны, его исчезновение на какое-то время успокоило политический рынок республики и позволило группировкам собраться с мыслями. В Беларуси ведь не привыкли действовать стремительно. Как следствие, его исчезновение было воспринято многими, в том числе и бывшими соратниками, как политическое благо. Гончар играл в большую игру, конечная цель которой читалась буквально всеми: опрокинуть режим любыми возможными и законными способами. Далеко не все тогда были готовы к этому, и Гончара попросту боялись. Так как понимали, что он действительно в состоянии был взорвать тогдашнее политическое болото… Гончар явно не устраивал многочисленные политические и околополитические группировки, которые, в свою очередь, организовали в Беларуси перманентные политические торги. Поэтому и особого рвения в его розыске никто не проявляет… Сама оппозиция также не заинтересована в окончательном прояснении судьбы Виктора Гончара. На его фоне остальные политические звезды оппозиции выглядели не очень пристойно»^[2].

Да, бесспорное превосходство Гончара вынужденно признавала вся оппозиция. Но именно потому среди оппозиционеров было больше всего тех, кто искренне его не любил. Свидетельствует Олег Богуцкий:

«После исчезновения Гончара его соратники отказались даже подписать заявление с требованием к властям принять меры к его розыску. Единственный человек, который подписал проект этого заявления, был не политический союзник, а, скорее даже, политический оппонент — Юрий Беленький^[3]. Он единственный, кто поступил мужественно и честно.

Кстати, Станислав Шушкевич, который считался ближайшим союзником, отказался подписывать заявление первым, сказал, что он подпишет его вторым. Но после того как подписал Беленький, он все равно отказался подписывать. Гайдукевич, лидер ЛДПБ, в принципе был согласен подписать, но потом сказал: “Вы же понимаете, что моя подпись вам ничего не решает”.

Все остальные отказались подписывать категорически. И в итоге был подготовлен уже очень мягкий текст, абсолютно формальный, но даже его подписали не все. Это было подло и глупо. У этих людей не сработал даже элементарный инстинкт самосохранения».

А как же повела себя власть?

Было объявлено, что начинается расследование по факту исчезновения Гончара. Но одновременно провоцировались слухи о том, что Гончар все-таки жив и находится за пределами Беларуси:

«Путь сенсации был очень тернистым. Виктора Гончара “отыскал” начальник отдела распространения газеты “Частный детектив”, некто Васильченко. Вместо того чтобы принести эту новость в родную редакцию, он почему-то обратился в редакцию газеты “Белорусская нива”^[4]. Обращает на себя внимание и такой факт: знаменательная встреча произошла 19 сентября, “Белорусская нива” опубликовала информацию о ней только 25 сентября, Белорусское телевидение отреагировало на статью 27-го.

В изложении “Белорусской нивы” и Белорусского телевидения история выглядит так: пока родные и соратники Гончара, правоохранительные органы Беларуси сбивались с ног, разыскивая пропавшего политика, Гончар совершал прогулки по Вильнюсу в компании Семена Шарецкого. Здесь его совершенно случайно встретил г-н Васильченко. Ошибки быть не может. Васильченко, крайне удивленный, бросился к Гончару с вопросом, как он сюда попал, если его везде ищут. Гончар на это ответил: “Просто, приехал на дизеле”. Автор публикации утверждает, что у него есть диктофонные записи свидетелей, видевших Гончара после 16 сентября.

Через два дня сенсацию подхватило Белорусское телевидение. О факте обнаружения Гончара оно сообщило уже как о чем-то состоявшемся и даже почти общеизвестном»^[5].

Информацию Васильченко белорусские государственные СМИ тиражировали столько, сколько позволяло им отсутствие совести. Я уверенно говорю об этом, поскольку ее опровергали данные пограничного ведомства Литвы, не подтверждали данные белорусского пограничного и таможенного ведомства, а также опровергал и Семен Шарецкий.

Московский след

Всех взбудоражила публикация в московской газете «Время МН» некоей аналитической записки, появившаяся буквально через несколько дней после исчезновения Гончара, автором которой якобы и был Виктор Гончар. Воспроизведем некоторые фрагменты из этого текста:

«Директоров государственных предприятий, владельцев частных фирм и предпринимателей не устраивают постоянное ухудшение условий их деятельности, неразбериха с финансами, фискальная хозяйственная политика, введение все больших ограничений в валютной сфере. Кроме того, их раздражает очевидная некомпетентность некоторых ставленников Лукашенко…

Не в пользу Лукашенко складываются настроения и во властных структурах. Практикуемые им угрозы, публичные оскорбления, заключения под стражу высокопоставленных чиновников, а также исчезновение министра внутренних дел Юрия Захаренко и председателя Нацбанка Тамары Винниковой лишают номенклатуру гарантий безопасности. Неуверенность в завтрашнем дне вынуждает аппаратчиков искать пути изменения сложившейся ситуации, в том числе связанные с заменой главы государства. У чиновников вызывает недовольство неоправданно конфликтная внешнеполитическая линия Лукашенко, из-за чего они не могут получить визы для въезда в США и большинство государств Европы.

Ближайшее окружение президента весьма разнородно. Это глава администрации Михаил Мясникович, для Лукашенко человек чужой, удерживаемый откровенным шантажом, но обладающий реальным авторитетом у номенклатуры и прочными московскими связями. К наиболее доверенным лицам относятся вице-спикер Палаты представителей Владимир Коноплев и председатель Национальной телерадиокомпании Григорий Кисель. Самой надежной опорой является госсекретарь Совбеза Виктор Шейман и управделами Иван Титенков, но авторитет последнего в глазах Лукашенко подорван не без участия первого. Они представляют два разных клана, враждующих из-за сфер влияния. В принципе, “соратники” Александра Лукашенко готовы его сдать, но не предпринимают никаких шагов, опасаясь за себя с приходом к власти новых сил»^[6].

Далее шла далеко не уважительная характеристика белорусской оппозиции.

Последнее обстоятельство заставило многих белорусских оппозиционеров заподозрить в документе фальшивку. Хотя фальшивкой опубликованный в газете «Время МН» текст не был. Его подготовил «интеллектуальный штаб» Гончара в качестве аналитической записки, которая должна была предварить появление неугомонного оппозиционера в кабинете одного из высоких российских чиновников. Механизм был запущен и публикация появилась своим чередом, тем более что у ее авторов совсем не было уверенности, что Гончар не объявится через несколько дней — в соответствии с одним из двух «сценариев».

Предоставим слово Евгению Будинасу, который в то время был членом «интеллектуального штаба» Гончара:

«Гончар не переставал думать о том, как переломить ситуацию в стране. Родились два сценария. Первый, и его авторство принадлежит Гончару, — это сценарий дворцового, “аппаратного переворота”. Речь шла о том, чтобы провести конфиденциальные переговоры со всеми депутатами Верховного Совета 13-го созыва, уже бывшего, и договориться об их возвращении в Верховный Совет, что обеспечило бы кворум, и история с импичментом мгновенно возрождалась. В этом случае Лукашенко был бы отстранен от власти, она перешла бы на период, узаконенный Конституцией, к Верховному Совету, Гончар, исполняющий обязанности его председателя, на это время становился главой государства. И провел бы выборы президента.

Однако без поддержки Москвы все это было невозможно. Для московского руководства и готовились эти документы. И единственное, что требовалось от Москвы, так это пригласить на самый верх пять или шесть высших минских чиновников — имелись в виду глава администрации и силовые структуры, и намекнуть им, что эту конституционно выдержанную идею следует поддержать. Гончар ни на минуту не сомневался в том, что Лукашенко (он его знал лучше всех, и был уверен, что тот в глубине души маниакально труслив) сдался бы сразу, как только эти шесть человек зашли бы к нему в кабинет.

Это — один сценарий.

Совершенно неожиданно Гончар, не дожидаясь решения в Москве, забегая, что называется, задними ногами за передние, кинулся в переговоры с депутатами Верховного Совета. За две недели он объехал всю республику, приехал чуть живой, но с обнадеживающими результатами».

Фантастика? Не думаю. Хотя бы потому, что задолго до исчезновения Гончара я знал о личных отношениях его друзей с одной из ключевых фигур в ближайшем окружении президента Бориса Ельцина — Валентином Юмашевым. Через Юмашева и добивался Гончар встречи с Анатолием Чубайсом, сохранявшим тогда всю полноту влияния на политическую ситуацию в России и на лиц, принимавших в тот период реальные решения.

Но вернемся ко второму сценарию. Евгений Будинас продолжает:

«В понедельник или в воскресенье должна была состояться сессия Верховного Совета 13-го созыва. С точки зрения многих его депутатов, Виктор Гончар неправильно вел себя в отношении переговоров с властью. Он совершенно четко осознавал, что если вступит в бесперспективные переговоры, то только запутается в этой тине. И лишится имиджа яркого и непримиримого политика, станет глашатаем компромисса. Виктор терзался, даже физически был подавлен: с одной стороны, нельзя было ссориться с коллегами по парламенту, с другой стороны, он понимал всю губительность для себя компромисса. И думал о том, как бы выкрутится этой истории.

Мы его хорошо понимали. Весь его путь в политике был путем резких действий, бескомпромиссных, зачастую эпатирующих публику, а здесь ему предстояло заблеять овечкой, начать по пунктикам что-то отвоевывать — “в пользу бедных”. Его это никоим образом не могло устраивать.

Тогда-то и был предложен (не продуман, а придуман) сценарий с его исчезновением. Мы с Юрием Хащеватским придумали, что Гончару лучше всего на время исчезнуть. Вокруг этого поднялась бы волна скандала: надо вести переговоры, а главного переговорщика-то и нет. За это время должны были пройти консультации в Москве (мы не сомневались в их успехе), и на фоне “красиво обставленного” появления Гончар сразу смог бы приступить к осуществлению придуманного им конституционного (а по сути — аппаратного) переворота. С тем чтобы вернуть Беларусь в конституционное поле. Гончару такой “сценарий” понравился. Единственное, что оставалось, так это придумать его эффективное возвращение. На что мы с Хащеватским и получили задание».

Гончар никогда не сомневался в том, что за ним следят и его подслушивают. Он сам мне говорил об этом, до того, как мы начали конфликтовать по поводу «виртуальных выборов». А здесь наверняка должна была существовать и утечка информации.

«Во-первых, то, что знают трое, — знает и свинья, — продолжает Будинас. — Гончар, вопреки нашим всем планам, поторопился провести переговоры с бывшими Депутатами. Он встретился не с одним десятком людей, в том числе и с теми, кто однажды уже предал и его, и идеи демократии. Наивным было бы предположить, что, по крайней мере, каждый десятый из этих людей не сдал его. Естественно, сдал. И не каждый десятый.

Во-вторых, у него было достаточно безалаберное окружение. Как раз в последнюю встречу мы очень резко поставили ему вопрос об организации охраны. Виктор сказал, что охрана будет через два дня. Но через два дня он исчез. Мы с Хащеватским были уверены, что он просто опять поторопился и приступил к осуществлению нашего сценария. Разозлились не на шутку. И месяца два еще продумывали варианты его возвращения, надеясь, что вот-вот он объявится, даже тогда, когда надеяться уже было не на что».

Исчезновению предшествовал еще ряд странностей. Известно, что Гончар намеревался выступать на заседании депутатов Верховного Совета 13-го созыва со своим докладом. Перед этим он попытался восстановить нормальные отношения с теми, кто стал едва ли не самыми жесткими его критиками в белорусском политическом истеблишменте. Он начал созваниваться с депутатом Верховного Совета Ольгой Абрамовой (лишь она и Геннадий Карпенко, как мы помним, проголосовали против предложенных Гончаром «виртуальных выборов»).

Позвонил Гончар и мне и попросил ознакомиться с текстом его предстоящего доклада и отредактировать. Это было полной неожиданностью для меня: Гончар знал о моем отрицательном отношении к его идее выборов 1999 года. Возможно, эти звонки и Абрамовой, и мне означали попытку восстановить отношения и предотвратить возможные выпады в свой адрес. Наша встреча не состоялась, но намерения Гончара не вызывают у меня сомнений.

Выяснилось, что первоначально Гончар и Красовский должны были идти в баню вовсе не вдвоем. Говорит Валерий Щукин, депутат Верховного Совета 13-го созыва:

«Мы собирались втроем идти в эту злосчастную сауну, но вдруг я, по непонятной для меня причине, забыл об этом и вспомнил, когда уже оставалось минут десять. До сих пор не могу понять, как это произошло. Помню, что мне надо снять трубку телефона, позвонить Виктору — и через двадцать минут у меня была бы машина, и я был бы там. Не снял трубку, не позвонил — до сих пор не могу себе объяснить — почему».

Известный белорусский политолог Валерий Карбалевич тоже говорил мне, что его в тот раз приглашали попариться в баню, но Гончар так ему и не перезвонил. Точно и Щукина, и Гончара кто-то запрограммировал…

Все это означало только одно: если Гончар и намеревался исчезнуть, то не в тот день.

Наконец, все, кто знал Гончара, подтвердят, что несмотря на репутацию политика, склонного к авантюрам, он никогда не предпринимал шагов, которые не укладывались в определенные сценарные рамки. Он предпочитал продумывать все до конца, а не полагаться на волю судьбы. Не мог он разыгрывать собственное исчезновение хотя бы потому, что не было сценария возвращения. Ведь любая непродуманность тут же обернулась бы для него политическим позором.

Нет, меньше всего это исчезновение напоминало инсценировку или розыгрыш…

Попытка оправдания

А вот с объяснением того, что и как произошло, дело запутывалось все больше и дальше. Слово корреспонденту «Белорусской деловой газеты» Виктору Мартиновичу:

«Сразу же после исчезновения Гончара следственные органы нашли за баней имитацию автокатастрофы — куски стекла и фар, кровь, тормозной след. Однако… никакой аварии там не было. Об этом свидетельствуют два обстоятельства.

Первое. Ни один из опрошенных нами свидетелей (из тех, что были в бане либо недалеко от бани в момент между 22.40 и 22.45 16 сентября) не смог вспомнить о чем-то, хотя бы отдаленно напоминающем звук столкновения… Если бы за баней действительно произошла авария с участием этой машины, да такая, что в ее результате кровь осталась даже на асфальте, звук столкновения слышали бы не только в бане, но и в радиусе двух кварталов вокруг…

Второе. Вокруг здания есть узкая дорога, предназначенная для того, чтобы дать автомобилям возможность развернуться. С нее два выезда. Первый — через двор по направлению к переулку Рабочему, второй — в узкий промежуток между двумя домами. Следы аварии были найдены именно здесь, на втором выезде. Так вот, интрига заключается в том, что этот выезд ведет в тупик, если пройти вперед, выйдешь на пустырь, украшенный ржавыми мусорными ящиками и прочей ерундой… Автомобиль Красовского без особой на то надобности просто не мог ехать в этом направлении…

В том случае, если бы их “взяли” на выезде (который, напомним, ведет к пустырю), звуки борьбы привлекли бы к себе внимание очевидцев. Надо думать, такого рода задержания проходят по всем правилам жанра, с вооруженными людьми в масках и т. п. Подобные “картинки” надолго остаются в памяти народной. Да и не настолько глупы спецслужбы, чтобы проводить столь ответственное задержание во дворе жилого дома в тот час, когда все его обитатели уже вернулись с работы и жаждут зрелищ. Так что, вероятнее всего, “джип” беспрепятственно покинул двор и устремился куда-то. Куда?..

Гончар и Красовский покинули баню в промежутке между 22.40 и 22.45. И Гончар спешил домой, поскольку ждал телефонного звонка. Таким образом, по логике, после выхода из бани Виктор Гончар на автомобиле Красовского должен был сразу же устремиться по направлению к дому. Заводской район белорусской столицы — не самый оживленный, тем более в 22.40. А потому по пути следования “джипа” надо думать, попался не один десяток мест, оптимальных для задержания. Что происходило там, неизвестно. Но нечто происходило. После чего и имитировали аварию на улице Фабричной»^[7].

Очевидным было только то, что операцию по захвату двух молодых и физически крепких людей не по силам было бы осуществить никому, кроме обученных и хорошо оснащенных профессионалов. Но кто эти профессионалы и на кого они работали? Ответа на эти вопросы тогда ни у кого попросту не было, как и в истории с исчезновением Захаренко.

Оба исчезновения прокомментировал Александр Лукашенко, причем, не где-нибудь, а в Государственной думе Российской Федерации:

«Вы заметьте, исчезли два человека, практически обанкротившихся два человека в политике. Не те, которые могут быть соперниками нынешнему Президенту в перспективе, а те, которые уже оказались отыгранными»^[8].

Но ни Захаренко, ни тем более Гончар в его глазах не могли быть отыгранными картами. И попытка Лукашенко представить их таковыми свидетельствует как раз о том, что он считал их весьма опасными. Во всяком случае, он всегда пытался публично ошельмовать всех, кто начинал представлять для него хоть какую-то опасность.

Разумеется, Лукашенко не мог не знать о подготовке Гончаром «аппаратного переворота», более того — о готовности многих депутатов вернуться в парламент.

«Я был в ужасе, когда узнал, что Виктор провел переговоры с депутатами, — вспоминает Евгений Будинас. — А он приехал, весь дрожал от возбуждения — он почувствовал, что это получается. Но то, что это получается, почувствовал не только он, почувствовал и Лукашенко».

Почувствовал. И хочешь не хочешь, но за тем, что он во всеуслышание называет этих людей обанкротившимися, угадывается попытка самооправдания.

«Они не исчезли…»

Официальное следствие шло своим ходом.

Следователям помогло то трагическое обстоятельство, что еще раньше среди лиц, чье исчезновение получило громкий резонанс в обществе, был и оператор съемочной группы ОРТ Дмитрий Завадский^[9]. Дмитрий никоим образом не мог считаться конкурентом Александра Лукашенко в борьбе за президентское кресло, а посему его дело можно было вести, не пугаясь «излишних» политических сложностей.

Изучая собранные по «делу Завадского» материалы, следователи пришли к неожиданным выводам, которые буквально потрясли основы государственной власти в Беларуси.

«В 2000 году бывший сотрудник спецподразделения “Алмаз” Игнатович был задержан на территории Чечни. После задержания с ним общались работники российских спецслужб. Он рассказал, что он по указанию высших должностных лиц силовых министерств РБ выполняет специальное задание. Его продержали под арестом 10 дней и выпустили. После того как Игнатович вернулся в Беларусь, его задержали. На момент задержания он совершил множество преступлений в составе сформировавшейся преступной группы. Среди них не только похищения, убийства, разбои, но и наиболее актуально-значимые дела — похищения и убийства политиков.

Когда “разрабатывали” Игнатовича, установили, что 13 мая 2000 года он вместе со своими подельниками под руководством командира спеподразделения МВД РБ СОБР Дмитрия Павличенко участвовал в похищении начальника Контрольно-ревизионного управления Министерства культуры РБ А. В. Грачева. Его похищение произошло на машине “скорой помощи”. В похищении участвовало 5–6 человек. Люди действовали нагло, явно хорошо организованно. Грачева вывезли в район Северного кладбища, где приставляли пистолет к голове, угрожали смертью.

После задержания Игнатовича поступила также информация, подтверждавшаяся материалами уголовного дела, что в похищении Грачева участвовал командир СОБРа Павличенко. Грачев опознал Павличенко как человека, который участвовал в его похищении. На задержание Павличенко как возможного участника преступной группы, было дано “добро” руководства Прокуратуры Беларуси»^[10].

Решиться на это задержание генеральному прокурору Олегу Божелко было очень непросто. Полковник Дмитрий Павличенко был фигурой, известной и лично госсекретарю Виктору Шейману, и президенту Александру Лукашенко.

Свидетельствует следователь Олег Случек^[11]:

«После референдума 1996 года секретарем Совета безопасности РБ Шейманом было дано поручение командующему внутренними войсками Сивакову^[12] создать команду, которая смогла бы выполнять любые поручения, вплоть до убийства. Сиваков поручил своему подчиненному офицеру бригады специального назначения внутренних войск Дмитрию Павличенко подобрать людей для выполнения спецопераций.

Была создана группа, в которую в разное время входили обвиняемые ныне по уголовному делу о похищениях и убийствах людей — Игнатович, Гуз, Малик, Саушкин, а также еще 5–6 человек, не установленных следствием. Группу возглавлял Павличенко. Этой группе было приказано отработать схему похищения, убийства, а затем захоронения трупов. Схема должна была исключать возможность обнаружения трупов. Фактически это было задание разработать схему “идеального убийства”, потому что если нет трупа, то нет преступления.

При убийствах для исключения опознания в случае обнаружения трупов решили использовать пистолет, который невозможно было впоследствии опознать, — это пистолет, которым в Республике Беларусь приводятся в исполнение смертные приговоры. Способ убийства выбрали — стрелять в голову. Этот пистолет давался Павличенко на один-два дня, а после выполнения заказа возвращался на место.

После разработки детальной схемы “идеального убийства” и одобрения высшей властью группе было поручено опробовать эту схему на криминальных авторитетах. Первым пропал белорусский “вор в законе” Щавлик. Затем пропадают менее крупный “авторитет” Мамонтенок, а также более-менее крупные криминальные авторитеты, живущие на территории Республики Беларусь. Тогда же в криминальных кругах стали ходить слухи о том, что властью была создана группа, которая занимается похищениями и убийствами криминальных авторитетов»^[13].

«Криминальный авторитет» Щавлик имел имя и фамилию, как и положено всякому гражданину: Николай Клещ. Его молодая жена в день исчезновения ждала его, как обычно, пока не выглянула в окно и не увидела, что под окном стоит джип мужа. Пустой. Ни самого Щавлика, ни водителя-охранника на месте не было. Больше их и не видели.

«После исчезновения вышеуказанных лиц шума никто не поднял. Эту схему посчитали идеальной, и группе стали поручать еще более серьезные “заказы” — политические. Пропадает Захаренко, затем Гончар с Красовским, и последним пропадает журналист Завадский. Все указания на проведение операций поступали к Павличенко непосредственно от Сивакова. Сиваков получал их от Шеймана. После отставки Сивакова группа перешла под полный контроль нового министра внутренних дел Наумова^[14].

Всего группой совершено более 30 убийств. А также совершены разбойные нападения и убийства из корыстных побуждений, по которым в данное время они и привлекаются к уголовной ответственности. Члены группы были уверены в своей безнаказанности»^[15].

Всех — в отставку!

На задержание командира специального отряда быстрого реагирования (СОБР) полковника Дмитрия Павличенко отправился лично председатель КГБ генерал Владимир Мацкевич. Павличенко аресту не сопротивлялся, правда, попросил разрешения позвонить, в чем ему не было отказано. Допрашивал задержанного генеральный прокурор.

«На тот момент следствие интересовал больше всего Завадский. От Павличенко, после того как с ним побеседовал Божелко, поступила информация, что труп Завадского находится в районе Северного кладбища. Вероятнее всего, там же находятся и пропавшие белорусские политики — Захаренко, Гончар и бизнесмен Красовский.

И в тот же день было приблизительно установлено место, где он захоронен, где находится его труп, потому что никто не сомневался, что Завадский действительно убит. И лично Божелко подписал запрос на имя генерального прокурора России Устинова. Он просил предоставить технику, предназначенную для отыскания трупов в земле, а также специалистов, поскольку в Беларуси такая техника на тот момент отсутствовала. Отсутствует она и сейчас»^[16].

Звонок, который Павличенко сделал перед арестом, скорее всего, был Виктору Шейману. Это в корне изменило ход дела:

«Павличенко был помещен в следственный изолятор КГБ. Но на следующее утро он, как ни в чем не бывало, вышел оттуда. Выпустили его сотрудники Совета безопасности, причем по личному указанию тогдашнего секретаря Совета безопасности Беларуси Шеймана.

На следующий день проводился осмотр на территории воинской части № 3214, где работал Павличенко, и которая фактически являлась базой для этой преступной группировки. В тот день туда приехали сотрудники прокуратуры Республики Беларусь в сопровождении офицера спецподразделения “Альфа” (это спецподразделение КГБ) и попытались произвести осмотр.

Но потом явился лично Павличенко, который в тот момент должен был находиться в следственном изоляторе, и раздался телефонный звонок. Человек на другом конце провода сказал, что он Шейман и что у них есть десять минут на то, чтобы убраться с территории воинской части. То есть Шейман боялся, что там будут обнаружены какие-то документы, какие-то записи или снимки»^[17].

Что произошло? Что так стремительно изменило судьбу арестованного полковника Павличенко?

Совсем немногое: государственный секретарь Совета безопасности Шейман доложил Александру Лукашенко о задержании полковника Павличенко.

Тот созвал совещание, на котором присутствовали председатель КГБ, генеральный прокурор, госсекретарь Совбеза и министр внутренних дел Владимир Наумов, чья виза также обнаружилась на постановлении о задержании Павличенко.

О чем они говорили, покрыто мраком. Но после этого разговора указом президента снимаются с должности и госсекретарь Совета безопасности, и генпрокурор, и председатель КГБ. А в придачу еще и министр культуры. Для общественности было загадкой: при чем тут министр культуры? Скорее всего, при том, что все неприятности Дмитрия Павличенко, как мы помним, начались именно с показаний работника Министерства культуры Грачева, которые и дали следственной группе возможность выйти на след Павличенко.

А вот в том, что Лукашенко уволил Мацкевича и Божелко, никакой загадки нет. Оба проявили инициативу и самостоятельность, зайдя в следствии дальше, чем их просили. Дошли до того, что потребовали снять самого Виктора Шеймана. Такое не прощается: «копать» под Шеймана — все равно, что привлекать к ответственности президента.

Но и Виктор Шейман был уволен. Вместе с ними и, вероятно, как многие подумали, для того, чтобы продемонстрировать беспристрастность президента. Хотя…

В одной связке

Мы уже неоднократно встречались с Виктором Шейманом на страницах нашего повествования. Он был депутатом Верховного Совета 12-го созыва, где работал секретарем комиссии по вопросам национальной безопасности и обороны. Многие помнят его тихим, спокойным и немногословным человеком.

После избрания Лукашенко президентом полковник Виктор Шейман занял пост государственного секретаря Совета безопасности. Так молчаливый депутат стал молчаливой фигурой влияния.

Его главным качеством была преданность.

Говорят, однажды президент спросил Шеймана, действительно ли тот ему предан. В ответ Шейман достал пистолет и молча (как всегда) приставил к собственному виску. И по его глазам Лукашенко понял, что — да, этот по его приказу курок спустит.

Первоначально предполагалось, что госсекретарей будет как минимум два — руководители Совета безопасности и Президентского совета, который должен был работать со структурами гражданского общества. Но Шейман при поддержке Титенкова (все-таки в одном «мерседесе» под Лиозно подвергались обстрелу) сумел убедить Лукашенко в том, что подобная структура не нужна вообще.

В первые же дни существования Совбеза Шейман попытался монополизировать всю информацию, шедшую к президенту. Считая, что анализ информации — это дело разведки и контрразведки, он набрал в свой аппарат работников Комитета госбезопасности. В их задачу входило поставлять госсекретарю как можно больше фактов о «происках» оппозиции всех видов. Собрав информацию, он отправлялся в кабинет президента, благо у него была такая возможность.

Первое время каждый рабочий день президента начинался с традиционного доклада Шеймана. Что можно доложить за 30 минут? То, что написали тебе подчиненные. Что могут написать подчиненные госсекретаря Совбеза? То, что делает и Шеймана, и возглавляемое им ведомство нужным и незаменимым в глазах главы государства. Опасность! Всюду враги! В парламенте — козни. Генералы плетут заговоры! Экономика рушится! Всюду враги, всюду… С этого Лукашенко и начинал свой рабочий день^[18].

Шейман был нужен. Вряд ли кто-нибудь на его месте стал бы так ревностно служить Лукашенко, вычищая, к примеру, из армии и спецслужб авторитетных и влиятельных людей. С генералитетом Шейман повел настоящую войну.

Особо скандальной была отставка с поста министра обороны генерал-лейтенанта Леонида Мальцева^[19]. Его с позором изгнали за то, что якобы он вышел приветствовать коллектив Минского мединститута в пьяном виде. По свидетельству очевидцев, Мальцев был абсолютно трезв, пока не глотнул из стоявшего перед ним стакана с водой — тут его и повело^[20].

Постепенно с именем Шеймана многие стали связывать все реакционное и темное, что происходило в Беларуси. Но чем хуже становилась репутация Шеймана, тем ближе он оказывался к Лукашенко, который, как мы помним, всегда предпочитал делать ставку на людей «отвязанных», на тех, кому некуда больше бежать. Шейману некуда бежать уже в силу сложившейся репутации.

И вдруг этот неожиданный указ об отставке, вызвавший недоумение и ликование общественности.

Рука руку моет

Но ликовали недолго.

Через сутки после публикации указа и снятия с работы Виктор Шейман был назначен генеральным прокурором республики.

Официально об этом было объявлено во время коллегии КГБ, в ходе которой шло представление нового шефа «конторы» — Леонида Ерина^[21]. Александр Лукашенко прибыл в сопровождении нового генерального прокурора и российского телеоператора.

Публично, под телекамеру и улыбку Виктора Шеймана, совсем не удрученного своей вчерашней отставкой, был устроен разнос главной государственной спецслужбе страны.

Этим назначением Лукашенко привязал к себе Шеймана крепче, чем наручниками приковывают друг к другу уже осужденных преступников.

Но именно назначение Шеймана на пост генерального прокурора лишило их обоих в глазах общества — прежде всего, западного — презумпции невиновности. Ведь что получается? Вчерашний генпрокурор Олег Божелко просил президента оградить его от давления Шеймана, мешавшего работе следственной группы. Теперь Шейману не нужно было ни на кого давить: следствие перешло под его безраздельный контроль. И стало совсем темным делом.

Тут же за подписью нового прокурора на имя Устинова в Москву направляется новое письмо. В ней сообщается, что необходимость проведения работ по отысканию трупов в земле отпала. Недаром Лукашенко упрекал бывшего прокурора Божелко: «Вам что, нужно, чтобы оппозиция носила гробы с их телами по Минску?»^[22]

Молчащие и свидетельствующие

Генерала Владимира Мацкевича отправили послом в Сербию, предварительно устроив ему еще одну проверку на лояльность и терпимость: белорусское телевидение и МИД наперебой сообщали общественности о том, что в Минске, оказывается, отрабатывался «белградский сценарий» установления нелегитимной власти. Получалось, что новый президент Югославии, которому Мацкевич едет вручать верительные грамоты, на самом деле нелегитимен. Это был скандал.

Но Мацкевич сделал вид, что ничего не заметил, и приступил к новой работе.

Заговорил о пропавших он лишь один раз, когда до него дозвонилась жена Виктора Гончара — Зинаида Гончар. Отказаться встретится с ней Мацкевич не мог.

Они договорились о конфиденциальной встрече. Она подсела к нему в машину, и они въехали во двор дома, в котором Зинаида никогда не была.

Сидя в машине, они проговорили около трех часов. Зинаида Гончар рассказывает:

«Сложилось впечатление, что он мной манипулировал, как девочкой. Привез в какой-то двор, там из подъезда вышел тоже кагэбэшник. Мацкевич мне говорит: “Нас засекли”. Я говорю: “Вы бы меня еще во двор КГБ подвезли. Там бы точно не засекли”. Чего мы полезли в чужой двор?

Мацкевич все знает, но ничего он не подтвердил, ничего не опроверг. Он слишком умен. И явно подстраховался, демонстрируя спецслужбам нашу встречу: могу, мол, и выложить все на чистоту».

До сих пор не заговорил и бывший генпрокурор Олег Божелко. О степени его информированности мы можем судить лишь по пересказам Василия Леонова, сумевшего побеседовать с Олегом Александровичем, когда тот вынужденно скрывался в России. Леонов поведал об этом на одной из пресс-конференций:

«Божелко обстоятельно рассказывал о том, что Лукашенко всячески мешал проведению следствия. Требовал прекратить следствие в отношении установления истинных причин пропажи Захаренко и Гончара. Вот что он говорил Божелко: “Ты довел меня до истощения! Я ночами не сплю. Глотаю горстями таблетки, а ты копаешь… Копаешь под меня… Бросьте искать Захаренко и Гончара!.. Ищите Диму” (Завадского. — А. Ф.)».

Скажу честно, я не записывал наши беседы на диктофон или видеокамеру. Хотя такая возможность была. Божелко обещал все рассказать. О том, что “эскадроны смерти” созданы экс-министром внутренних дел Юрием Сиваковым на базе спецподразделений для того, чтобы убирать уголовных авторитетов, предпринимателей, богатых людей… Команду для истребления политических деятелей отдавал Шейман. У меня есть три свидетеля, которые дали мне право на сегодняшнее выступление. Эти люди присутствовали при моих встречах с Божелко. Они готовы явиться в любой суд, в том числе и белорусский, если им будет гарантирована безопасность»^[23].

Неожиданно появилось и еще одно косвенное свидетельство возможной причастности к деятельности «эскадрона смерти» высших должностных лиц государства.

Попросил политического убежища в Германии начальник СИЗО № 1 МВД Беларуси Олег Алкаев, в чьи обязанности по должности входила также организация приведения в исполнение смертных приговоров. Он предал гласности свой рапорт на имя министра внутренних дел Владимира Наумова, который мы приводим полностью:

«Докладываю, что, являясь руководителем специальной группы по приведению в исполнение смертных приговоров, я познакомился с командиром СОБР Павличенко Дмитрием при следующих обстоятельствах. В конце октября 1999 года, а точнее 22.10.99 г., по приказу (устному) бывшего министра МВД Сивакова Ю. Л., переданному через начальника КИН (Комитет по исполнению наказаний. — А. Ф.) МВД Кадушко С. А., мною был допущен присутствовать при исполнении приговора командир СОБР Дмитрий Павличенко. Цель его присутствия мне непонятна и неизвестна, мне о ней никто ничего не говорил. В этот день были расстреляны 5 человек. Павличенко присутствовал при расстреле каждого. В один из моментов он спросил исполнителя, почему он стреляет в голову, а не в сердце, заявив при этом, что выстрел в сердце более гуманен и при этом вытекает меньше крови. На исполнителя это произвело некоторое впечатление, так как такие слова мог сказать только человек, на практике знающий характер ранений в различные области тела. По окончании всей процедуры Павличенко ушел и при захоронении трупов не присутствовал. Повторно, уже в декабре, Павличенко лично приезжал и интересовался, когда будет следующее исполнение приговора. Я ему объяснил, что лично не уполномочен решать вопрос о его присутствии, и отказал ему в этом. Больше мы с ним не встречались.

Кроме того, хочу пояснить, что дважды по распоряжению министра Сивакова Ю. Л. у меня для неизвестных целей был истребован специальный пистолет с глушителем, которым приводятся в исполнение приговоры. Первый раз 30.04.99 г. и возвращен 14.05.99 года. Второй раз 16.09.99 г. и возвращен 18.09.99 года. Первый раз по письменному указанию замминистра Чванкина А. А. пистолет получил полковник милиции Дик В. И., и возвратил также он, второй раз пистолет получил лично адъютант министра по имени Владимир Павлович. О получении ими оружия имеется отметка в журнале учета выдачи оружия.

Начальник СИЗО полковник внутренней службы

О. Л. Алкаев.

23.11.2000 г.»

«Расстрельный» пистолет оба раза потребовался тогдашним главой МВД Юрием Сиваковым как раз в период, когда исчезали люди — вначале (конец апреля — первая половина мая 1999 года) Юрий Захаренко, затем (16–18 сентября 1999 года) Виктор Гончар и Анатолий Красовский. Разумеется, такое совпадение многими было воспринято как далеко не случайное.

Картину происшедшего дополнил и другой опубликованный документ. Это рапорт генерал-майора Николая Лопатика на имя министра внутренних дел Владимира Наумова:

«Докладываю вам о том, что мною получена информация следующего содержания.

В апреле 1999 года Шейман В. В. дал указание министру внутренних дел Сивакову Ю. Л. допустить в СИЗО № 1 ГУВД Мингорисполкома командира СОБР Павличенко во время исполнения процедуры расстрела приговоренного к этой мере наказания и последующих действий по его захоронению. Сиваков Ю. Л. данное указание передал начальнику СИЗО Алкаеву О. Л. Павличенко к процедуре был допущен.

6 мая 1999 года Шейман В. В. дал указание Сивакову Ю. Л. выдать пистолет, которым приводится в исполнение приговор о смертной казни, Павличенко. Сиваков дал указание Алкаеву выдать хранящийся у него пистолет Павличенко, что Алкаев и исполнил. В данное время Шейман В. В. дал указание Павличенко физически уничтожить бывшего министра внутренних дел Захаренко Ю. Н. Информационное обеспечение местонахождения Захаренко Павличенко было обеспечено спецподразделением Васильченко Н. В., задание на которое ему также дал Шейман В. В. через своих сотрудников.

Акция захвата и последующего уничтожения Захаренко была произведена Павличенко, командиром роты СОБР… (далее неразборчиво), командиром первой роты спецназа в/ч и четырьмя его бойцами. 8 мая 1999 года пистолет Павличенко сдал Алкаеву. По … (неразборчиво). 16 сентября 1999 г. Павличенко провел акцию захвата Гончара В. И. и Красовского А. С. Место захоронения трупов Захаренко Ю. Н., Гончара В. И., Красовского А. С. — спецучасток номерных могил на Северном кладбище.

Начальник ГУКМ генерал-майор милиции

Лопатик

21 ноября 2000 г.»

Оба документа датированы ноябрем 2000 года, то есть появились накануне ареста Павличенко, и, скорее всего, именно они послужили основанием для его ареста. Подлинность данного рапорта подтверждали неоднократно и сам Николай Лопатик, и министр Владимир Наумов.

Мало того, «у Лопатика состоялся разговор с Лукашенко, во время которого генерал сказал: “Александр Григорьевич, вы не имели права убивать генерала Захаренко!”»^[24].

И Лукашенко не нашелся, что ответить.

Страх, который всегда с тобой

Мог ли Лукашенко отдать приказ устранить тех, кого почему-либо опасался?

Он — всего лишь человек, поэтому естественно боится смерти так же, как и все мы. Противоестественным страх смерти становится, когда вдруг оказывается, что он связан с потерей власти. А Лукашенко как раз постоянно и путает покушение на его власть с покушением на жизнь:

«Сегодня бросают камень в людей, которые стоят рядом со мной, имея в виду, что этот камень попадет в меня. Я это прекрасно понимаю. Никому же не нужны ни Шейман, ни Павличенко, ни Сиваков, ни Мясникович, ни Ермошин. В данном случае нужно убить Лукашенко»^[25].

«Оппозиция состоит из “ужасных людей, которые уже сегодня думают о том, как они после моей отставки посадят меня в тюрьму или уничтожат”, — сказал глава белорусского государства Александр Лукашенко на состоявшейся на днях пресс-конференции»^[26].

«У них сегодня масса заготовлено мероприятий против руководства нашей страны. Недавно я получил дополнительную информацию о том, что они планируют вплоть до силового уничтожения президента. Вы им передайте: пусть к этому пункту переходят сразу»^[27].

Даже скандал вокруг изгнания западных дипломатов из поселка «Дрозды» Лукашенко связывает с опасностью, угрожавшей его жизни:

«Возбуждено около 60 уголовных дел. Наверное, рано говорить, но жизнь президента висела на волоске. Это преступление подготавливалось, к сожалению, в нескольких метрах отсюда (от “Дроздов” — Е. Р.). Так что не надо однозначно воспринимать все то, что происходит вокруг “Дроздов”»^[28].

Подобные высказывания можно приводить до бесконечности.

Вновь и вновь Лукашенко возвращается к этой теме. Ему поддакивают российские политики, якобы осведомленные об угрозе, — только депутат российской Государственной думы, экс-прокурор коммунист Виктор Илюхин четырежды публично предрекал покушения на Лукашенко^[29]. Об этом же в разное время говорили и Амангельды Тулеев, и Геннадий Селезнев. Но ни разу их высказывания не подтверждались публикацией каких-либо документов. Так же, впрочем, как ни одно из 60 связанных с угрозой жизни президента уголовных дел, о которых говорил Лукашенко, не дошло до суда.

Апофеозом раскрытия заговоров стала «вильнюсская эпопея».

Александр Лукашенко прибыл в Вильнюс для участия в региональной встрече глав государств и заявил, что на него готовится покушение. Однако литовское МВД сначала обнаружило на своей территории чужие спецслужбы, следившие без дозволения литовской стороны за гражданами Литвы, крайнее недовольство чем и выразило, а затем уже занялось деятельностью своих граждан, которые, как и следовало полагать, вовсе и не собирались охотиться на Лукашенко.

Судя по всему, Лукашенко верит в то, о чем говорит. А такая вера — всегда удобный повод для любого самооправдания — как далеко в своей самозащите ты бы ни зашел.

«Больше не ищите виновных»

До сих пор ни Шейман, ни Лукашенко не представили общественности никаких доказательств своей непричастности к исчезновению политиков, а все аргументы, приводившиеся Лукашенко, до сих пор только демонстрировали его готовность изворачиваться и кривить душой. Так, во время пресс-конференции, посвященной десятилетию собственного правления, президент Лукашенко заявил:

«Что всегда удивляет: ну если так родственники переживают, ну вы ко мне придите. Пришел, я не могу сказать кто, один человек, женщина — понимаете, по какой причине я не могу назвать ее фамилию. Она пришла ко мне, я ее принял, спросила об одном человеке, опять не называю фамилию. Меня поразила эта женщина. Молодец. Я с ней три часа беседовал. Я ей показал некоторые документы. Но если я их сейчас обнародую, то дело Завадского превратится в “антидело” для вас. Это, кстати, моя боль единственная — Дима Завадский. Я бы многое отдал для того, чтобы узнать о судьбе этого парня»^[30].

Но все родственницы исчезнувших — Гончара, Завадского, Красовского — опровергли слова Александра Лукашенко. Никто из них никогда не был допущен к нему, хотя они публично просили дать им информацию, как говорится, из первых рук. А близкие Юрия Захаренко давно находятся в Германии, где получили политическое убежище.

Трудно поверить и всем остальным заверениям Лукашенко о том, что никто и никогда не мешал следствию по делам исчезнувших.

…Лукашенко не может не понимать, что его молчание по поводу исчезновений известных людей оборачивается против него. Поэтому он и взрывается:

«Так вот, чтобы не мучались больше журналисты по поводу вот этих всех громких дел и преступлений, я хочу заявить следующее: да, я виноват, что это произошло в стране. Я, потому что я — президент. И больше не ищите виновных. И поэтому я несу за это и другое ответственность в полном объеме…»^[31]

Но не надо только думать, что это признание. Скорее, это попытка оправдаться по принципу «от обратного».

«Поэтому, еще раз подчеркиваю, не пытайтесь найти виновных, — виноват только я».

Ничего нового в этом примитивном приеме нет.

«Но судить меня будут только тогда, когда мне в доверии откажет народ. И когда они захватят власть. Тогда они все без суда и следствия, и это вы хорошо знаете, посадят меня на кол под одобрительные вопли западных наставников демократии».

Когда речь идет о расстреле — или, как в нашем случае, о том, что посадят на кол, — суть вопроса о персональной ответственности, о поиске конкретных виновных как-то незаметно забывается. Подменяясь откровенной демагогией:

«Поэтому я еще раз подчеркиваю: я виноват, и я несу ответственность за все, что тут происходит в нашем государстве».

Так Лукашенко ведет себя не только в собственной стране. Каждый раз, когда впереди референдум или выборы, он начинает провоцировать очередной скандал (иногда — заранее), раздувать свару. Дескать, Запад меня во всем обвиняет — в нарушениях прав человека, в политических убийствах, в союзе с Россией, в торговле оружием, еще немного — и в людоедстве обвинят! У них, мол, у западников, Лукашенко во всех смертных грехах виноват! Хотя на самом деле речь-то о простом приведении Избирательного кодекса Беларуси к общепринятым нормам.

Но на сей раз дело не только в попытке с помощью свары уйти от вопроса об исчезнувших политиках. Вслушаемся еще раз:

«И больше не ищите виновных. И поэтому я несу за это и другое ответственность в полном объеме. Поэтому, еще раз подчеркиваю, не пытайтесь найти виновных…»^[32].

Хочешь — не хочешь, но главное здесь не то, что он как президент и впрямь виновен в исчезновении Гончара и Захаренко, а другое: «И больше не ищите виновных!». Он ведь это не на кухне жене повторяет, а высшим чинам КГБ, которые виновных искать-то как раз обязаны, причем говорит это спустя несколько месяцев после громкой отставки председателя КГБ Владимира Мацкевича и генерального прокурора Олега Божелко, попытавшихся этих самых виновных найти.

Правда, однажды от этой методики клинической скандалистки он отказался.

Это было в 1996 году. Виктор Гончар работал тогда генеральным секретарем Экономического суда СНГ. Машину, в которой он ехал домой, внезапно, без всякой видимой причины, обстрелял милицейский патруль. Сидевшую рядом с ним помощницу ранили. Гончар был депутатом Верховного Совета, и депутаты, уже готовившиеся к импичменту, подняли шум. И тогда Лукашенко позвонил Гончару домой.

Вот как Зинаида Гончар вспоминает об этом спустя годы:

«Я снимаю трубку. И слышу:

— С вами будет говорить Александр Григорьевич…

И его голос:

— Зина, здравствуй.

Я, конечно, так и села.

Он говорит:

— Сейчас мы собираем силовиков, эту тему будем обсуждать, но ты хоть веришь, что не я стрелял?

— В то, что не ты стрелял лично, я верю, но что ты мог команду дать, в этом я не сомневаюсь.

И он стал спрашивать меня, как вообще дела, как родители, как мама, как папа. Я говорю:

— Ты что — не помнишь, что папы у меня нет? Ты сам приходил на похороны.

И как-то на этом разговор закончился.

Виктор разозлился, когда узнал об этом. Представляете: Катю (раненую помощницу Гончара. — А. Ф.) только что прооперировали, Женя (водитель Гончара, задержанный милицией. — А. Ф.) — в тюрьме, а я с каким-то президентом по телефону болтаю, вместо того чтобы к ним ехать! Виктор мне прямо сказал:

— Ты что — не могла его на хрен послать?!»

Вероятно, в тот момент Лукашенко действительно хотелось, чтобы Зинаида поверила: он в этом выстреле не виноват. Потому он не кричал, не скандалил, никому не угрожал… И, похоже, даже не обиделся, поняв, что ему не поверили. Потому что действительно — кто виноват, если не он как президент?

Но вот в какой именно степени и в чем конкретно лично он виноват, мы, похоже, узнаем лишь тогда, когда ему в доверии откажет народ.

Лукашенко сам так сказал.

А пока этого не случилось, можно и поскандалить, бия себя в грудь. В конце концов, существует презумпция невиновности, никто, кроме нескольких десятков людей, выходящих на улицу с портретами исчезнувших и лозунгами «Где Захаренко?», «Где Гончар?», не может — не осмеливается — сказать вслух, что Лукашенко велел устранить своих возможных конкурентов.

Хотя их исчезновение он использовал в полной мере. Теперь никто не мешал Лукашенко переизбраться во второй раз.

1. Вокруг — враги
2. Есть человек — есть проблема
3. Нет человека — нет проблемы
4. Выборы без выбора