1. Из самых благих побуждений
2. Икона и портрет
3. Что за фасадом?
4. Самый сладкий бизнес
5. Восемь заповедей «от луки»

Собственный кошелек

Даже спящий организм приходится подпитывать. Никакая идеология не будет работать без финансовой поддержки. А допустить, чтобы сегодня жилось хуже, чем вчера, никак нельзя: ведь тогда народ перестанет верить в свершившееся чудо.

На все это нужны средства, но средств, отнятых у одних во имя облагодетельствования других, «на помпу», разумеется, не хватало. Беларусь — страна небогатая, Чернобыльская авария сделала ее еще беднее.

Нужно было отыскать источник денег, причем не бюджетных, а таких, которые были бы подконтрольны только президенту.

Так появилось сначала Управление делами президента под руководством памятного нам по предвыборной кампании 1994 года Ивана Титенкова, подтянувшего под крышу своего ведомства все, что, по его мнению, могло приносить хоть какие-то деньги, — от сдаваемой в аренду под офисы недвижимости до народных промыслов и заповедников. А потом Лукашенко начал подписывать «тихие» указы, которыми «предприятиям» Управления делами президента предоставлялись различные льготы, скажем, налоговые или таможенные. «Сэкономленные» на освобождении от таможенных пошлин и налогов средства приносили Управлению делами навар в сотни миллионов долларов. Такой, с позволения сказать, «бизнес» — вполне сродни «узаконенной» контрабанде, в том числе и по доходности.

Аппетиты росли по мере роста «заработков». Предприятия Управления делами становились «эксклюзивными экспортерами» или «эксклюзивными импортерами» продукции, объявленной стратегической.

А «стратегическим» в Беларуси немедленно становилось все, что приглянулось Управлению делами — от сахара и морской рыбы до курева и куриных яиц.

Когда бюджет Управления делами стал сравним с бюджетом всего «остального» белорусского государства, интерес прессы (и не только) к этой структуре начал возрастать пропорционально росту доходов самого УДП.

Пиком этого интереса была попытка Верховного Совета 13-го созыва создать, как мы помним, специальную комиссию по изучению деятельности Управления делами. Ничем хорошим это не закончилось, а лишь ускорило кончину не в меру любознательного парламента.

Хуже того — депутаты нечаянно «узаконили» все это безобразие, вынеся на референдум вопрос, по которому, казалось бы, не могли проиграть — «Считаете ли вы, что органы государственного управления должны финансироваться только из бюджета и открыто?» А если вспомнить как осуществлялся в 1996 году подсчет голосов, неудивительно, что белорусы нечаянно для самих себя оказались единственным народом, «проголосовавшим» за то, чтобы органы госуправления финансировались не только из бюджета и тайно.

Сумма средств, оседавших в президентском «спецфонде», так ни разу и не была оглашена официально. «Иногда проскакивают данные: например, когда Сбербанк дал в статистические органы “не ту” информацию — появились какие-то совершенно невероятные суммы в проекте бюджета, но уже через день они исчезли. Лишь по каким-то признакам можно судить, что там происходит. Официально заявлено, что такой фонд есть, никто не отрицает. А что в нем? Никто не знает»^[1].

Как пополняется этот фонд, мы можем только догадываться по косвенным свидетельствам. И по периодически разгоравшимся скандалам.

Вспомним, как банкир Тамара Винникова описывает один из возможных каналов финансирования предвыборной кампании Александра Лукашенко в 1994 году:

«Одна из коммерческих фирм имела счет в руководимом мною банке. Кредитами она не пользовалась, в связи с чем ее обороты не подвергались банковскому контролю. Однако этой фирмой отгружалось огромное количество продукции, а деньги не поступали на счета. Банк затрачивал огромные ресурсы на техническую обработку документов, но ничего с этого не получал… Сразу после назначения Ивана Титенкова управляющим делами президента в фирме произошла замена и учредителей, и директора».

Думается, отработанная в той фирме схема была востребована и после победы Лукашенко. Времена меняются, меняются условия, но люди, близкие к финансам, знают, что новые условия порождают множество новых схем получения денег, для успешной работы которых нужно совсем немного: информированность и надежная «крыша». И то, и другое обеспечивает бесконтрольная власть.

«За это вы еще ответите»

Единственным видом бизнеса, причем наиболее доходным и масштабным, на который, начиная с 1996 года, не отваживались посягать управляющие делами, была торговля оружием. Но ее курировал госсекретарь Совета безопасности Виктор Шейман, во влиянии которого на Александра Лукашенко никто не сомневался.

Насколько выгодно торговать оружием, Александр Лукашенко знал всегда. Особенно если продавать его так называемым «проблемным странам». Не случайно он вдруг заговорил во время предвыборной кампании в 1994 году о том, что, дескать, правительство Вячеслава Кебича незаконно продает оружие воюющей Югославии. Было это сказано в комментарии журналистке Татьяне Щебет и получило широкий резонанс. Настолько широкий, что тогдашний министр обороны Павел Козловский^[2] был вынужден оправдываться:

«Таких поставок оружия не было. Это был опять один из приемов Лукашенко — создать из ничего видимость факта, преподнести как компромат. Если бы в то время мы нарушали международные договоры и собственное законодательство, я бы сидел уже так давно, что сегодня вышел бы из тюрьмы».

Но тема торговли оружием так понравилась будущему президенту, что он упорно возвращался к ней. Вспоминает Павел Козловский:

«Эта фраза прозвучала у Лукашенко на Верховном Совете, когда я еще был министром… Я сидел в Овальном зале на сессии, когда он сказал: — Вы еще ответите за торговлю оружием! Назвал Югославию и пальцем показал на меня. Я нечаянно поднял палец и показал это: с ума вы, наверно, сошли»^[3].

Но как только Александр Лукашенко пришел к власти, про всякую ответственность было сразу забыто.

И первое, что продала Беларусь во время его руководства, — это противоракетный комплекс С-300. Кебич, кстати, как и пристало осторожному человеку, не стал продавать это оружие, являвшееся в то время одной из новейших российских технологических разработок. Павел Козловский рассказывает:

«Поступило такое предложение от канадской фирмы: продать американцам комплекс С-300. Он был у нас учебный, стоял в училище ПВО. Но он был боевой. И мне Кебич говорит:

— Может, стоит продать? Хорошая была бы выручка. За него можно получить до сотни миллионов долларов.

Такая цифра где-то гуляла. Я сказал, что дам ответ.

Я собрал Коллегию Министерства обороны, мы изучили эту проблему и признали, что продажа системы С-300 для белорусской армии ущербна. Это подрыв боевой готовности. И в той системе были секреты, которые нельзя, в общем-то, продавать. Такой официальный ответ мы и дали правительству. И мы эту систему все-таки не продали».

То есть правительство Кебича не продало. А правительство, сформированное Лукашенко, — продало!

Еще в период предвыборной кампании будущий президент внезапно начал метать громы и молнии в некоего Владимира Пефтиева. Полумифический г-н Пефтиев фигурировал в каких-то жутких историях с оружием: то ли он его продал не тому, кому надо, то ли тому, кому надо, но слишком дешево.

«Когда пришел Лукашенко к власти, Пефтиев на время убежал в Австрию. Он боялся, что его могут наказать за то, что он продавал оружие. Потом он вернулся по приглашению Шеймана»^[4].

И сразу после его возвращения, в сентябре 1994 года, разгорелся скандал вокруг пресловутого комплекса С-300, который якобы принадлежал России, но почему-то продали его именно мы, да еще — что особенно возмутило россиян — подозрительно дешево. Об этом и сообщила газета «Известия»:

«В Минске официально объявили, что продали комплекс С-300 ПМУ американской компании за шесть миллионов долларов. Реальная же цена этой системы колеблется у отметки 60 миллионов. Надо быть очень наивными людьми, чтобы не понимать: разница между истинной ценой и названной слишком велика, чтобы представляться, как говорят коммерсанты, “упущенной выгодой”. Скорее, речь может идти о неофициальной оплате чиновничьих услуг, которые позволили отнестись так легко и пренебрежительно к военным интересам соседней братской страны, а точнее, о взятках.

54 миллиона долларов на подкуп высших чиновников, если такое предположение подтвердится, — очень солидная сумма. Но именно она, как ни странно, объясняет, почему кому-то в администрации белорусского президента удалось уговорить руководителя собственной республики дать “зеленый свет” ранее осуждаемой и запрещенной им сделке»^[5].

Понятно, что столь «убыточная» сделка должна была вызвать бурю возмущения у российского руководства. Сделка заключалась через фирму Пефтиева «Белтехэкспорт», а курировать ее по должности был обязан госсекретарь Совета безопасности Виктор Шейман. Это было настолько важно, что Шейман лично позвонил мне и попросил принять главу «Белтехэкспорта» — и, конечно, «по мере возможности», помочь решить «один вопрос». Вот тогда вполне реальной, из плоти и крови, наделенный запоминающимися огромными ушами и не менее выразительным носом, г-н Пефтиев и оказался у меня в кабинете. Его появление было связано с тем, что именно в этот момент информация о такой крупной сделке стала достоянием общественности. Нужно было немедленно все дезавуировать — шумно, с подключением прессы. О прежних «грехах» Пефтиева никто из новой власти, оказывается, и не намеревался вспоминать!

Конечно, и Владимира Пефтиева, и Виктора Шеймана волновало не мнение белорусской общественности. Их тревожил гром, который внезапно начал раздаваться из кабинетов российской власти. Загромыхал первый вице-премьер правительства России Олег Сосковец: он прислал в Минск официальное письмо, чтобы выяснить, насколько соответствуют истине публикации в «Известиях». В интервью белорусской газете «Звязда», процитированной «Известиями», Александр Лукашенко тут же заявил:

«Это секретный комплекс, сделанный Россией с участием Белоруссии. Я не могу его продать. Если мы хотим торговать разумно, то такие шаги нужно решать совместно»^[6].

Но сделка состоялась. И слова белорусского президента можно было понять лишь как приглашение российской стороне к совместным действиям подобного рода.

МИГи вместо картошки

Судя по всему, Россия это приглашение приняла.

«Лукашенко стал продавать новейшие самолеты МИГ-29, МИГ-27 и так далее — самые новые в белорусской армии, которые стояли на вооружении. Раньше мы эти самолеты просто не продавали. Сбывали старые, которые снимались с вооружения. Но совершить такие серьезные сделки, как многомиллионная сделка с Перу, да и другие, без России невозможно. При любой сделке по серьезной технике идет очень серьезная предпродажная подготовка, в нее вкладываются очень большие деньги. Меняются камуфляжное оснащение, запчасти, каждый вид техники устанавливается практически на полный ресурс. А такой возможности в Беларуси не было»^[7].

Ну, положим, в белорусской армии они и считались «новейшими», но, в конце концов, «втюхали» перуанскому президенту Фухимори самое что ни на есть старье:

«Эти МИГи поставили из России в Белоруссию еще в мою бытность. Они были старые»^[8].

«Такие сделки проводились Беларусью вместе с Украиной и Россией. И всем было выгодно»^[9].

Причем настолько выгодно, что сегодня уже можно с определенной долей уверенности сказать: все тогдашнее громыхание Олега Сосковца было не более чем данью общественному мнению России^[10]. Ибо, как свидетельствует письмо министра обороны Анатолия Костенко на имя Лукашенко по поводу продажи все того же скандально памятного комплекса С-300, «подготовка данного контракта проводилась на основании:

— мнения Первого Вице-премьера Российской Федерации Сосковца О. А. (письмо Предприятия «Белтехэкспорт» от 14.09.1994 года);

— ответа Руководства ГК «Росвооружение» от 20.10.1994 года иск № 80130200/11), в котором поддержана инициатива Предприятия «Белтехэкспорт» о совместном экспорте оружия, в т. ч. С-300 ПМУ;

— письмо КБ «Кунцево» (от 02.11.94 года исх. № 10/5-509) о возможности экспорта ЗРК С-300 ПМУ без снятия грифа “секретно”».

Здесь надо поправить газету «Известия». По нашим данным, за ту часть С-300, которая находилась в распоряжении Беларуси и — будучи новой — стоила 1,2 миллиона долларов, покупатель выложил ровно 7,7 миллиона долларов. То есть продавали с явным наваром. Осталось лишь добавить, что истинным покупателем было Министерство обороны США, а в поставке элементов для предпродажной подготовки установки принимали участие российские, украинские и казахстанские структуры. Одним словом, кооперация, выгодная всем заинтересованным сторонам. Включая, надо полагать, и США.

Но кроме официального «навара», принадлежащего, как ни крути, государству, в таких случаях бывает еще и «откат» — то есть, деньги, получаемые «физическими лицами», «организующими» подобную сделку. Речь идет не о духах или коньяке, которые нынче считаются в Беларуси взяткой и служат поводом для увольнения главврача больницы или директора школы. Порядок цифр здесь совершенно иной. И вот тому свидетельство.

«В довесок» к «белорусским» МИГам, поставленным в Перу, новый директор «Росвооружения» Евгений Ананьев продал еще несколько — уже непосредственно от имени России. Размер «отката» Ананьеву достиг 18 миллионов долларов! А Беларусь продала Фухимори целую эскадрилью. Спрашивается, о каком «откате» должна идти речь в данном случае?

Нужно сказать, что Лукашенко быстро вошел во вкус оружейной торговли и даже решил подорвать монополизм Владимира Пефтиева. С этой целью было создано предприятие «Белспецвнештехника», которое начало, минуя Пефтиева и его фирму, заключать договора с достаточно серьезными покупателями. Работали в этом направлении и специализированные ремонтные заводы Министерства обороны Республики Беларусь.

Чтобы не быть голословным, перечислю данные, взятые мною из отчетной записки министру обороны за 1996 год.

Итак, согласно контракту 3/Б/95 от 02.08.95, Алжиру БГВТП «Белспецвнештехника» поставила 12 орудийных панорам ПГ-1М к артиллерийским системам; по контракту 4/Б/95 от 02.08.95–20 тысяч неуправляемых авиационных ракет С-8 ДМ.

Судан купил у того же предприятия по контракту 1/Б/95 от 11.10.95 6 самолетов Су-25, 6 вертолетов Ми-24В, 4 вертолета Ми-26, 100 танков Т-55М, 2 радиолокационные системы П-37, 50 тысяч АКМ 7,62 мм, 500 ДШК 12,7 мм, 5 тысяч выстрелов ПГ-7 и 5 тысяч РПТ-7.

Более поздним контрактом, 2/В/96 от 14.02.96, та же «Белспецвнештехника» поставила в Судан 200 ПТУР 9 М114.

Торговали не только с Суданом. По контракту 112/616/96-028 от 14.11.96 в Заир было поставлено 500 ПГ-7 и 50 РПГ-7.

Шла бойкая торговля и с Ираном. Так, по контракту 140 РЗ 024/В/2885 от 18.03.96 было поставлено 30 пусковых установок ПТУР 9П-135М. По контракту 140 РЗ 021/В/2885 от 28.08.95, тегеранские покупатели должны были получить 6 двигателей Т-72 В-46-6, 7 пушек 2А46-2, 12 КПП Т-72, 6 редукторов и 6 гитар Т-72.

Впрочем, последний контракт можно считать сорванным. Его задержали российские таможенники в новороссийском порту и вернули обратно. Дальнейшую судьбу данного груза никто не знает. Не исключено, что он дошел до заказчиков.

Так Беларусь вошла в первую десятку мировых лидеров не по продаже традиционного для нее картофеля, а в оружейном экспорте. Справедливости ради отметим, что продавалось не только новейшее российское вооружение, но и собственное, доставшееся по наследству от СССР.

Какая уж тут картошка! Можно было вообще ничего не производить: годовой бюджет страны вполне мог быть обеспечен двумя-тремя крупными сделками по продаже самолетов, скажем, все тому же Перу — благо перуанцы с готовностью платили даже за такую рухлядь, которая валилась на головы зрителей буквально на военных парадах.

Россия действительно использовала Беларусь как посредника при продаже оружия в так называемые «проблемные государства».

Известны, например, резолюции вице-премьера России Олега Сосковца на письмах Пефтиева. Известно, что одним из проектов была совместная поставка в счет погашения задолженности за энергоносители, сырье, продукцию машиностроения и т. д., а также в счет погашения задолженности фирм Российской Федерации в адрес компаний и предприятий Польши специмущества из Беларуси: Т-72, МИГ-29, ИГЛА-1, ИГЛА-1М, Смерч, БМ-21, Точка-У, а также имущества и боеприпасов на сумму около 100 миллионов долларов. Мы не знаем, была выполнена эта операция или нет, однако не сомневаемся, что столь крупная сделка могла быть согласована с США, союзником которых Польша продолжает оставаться.

«Сильная разведка — английская, американская — позволяют отслеживать практически любые контракты, — говорит Павел Козловский. — Но у всех есть принцип торговли, такой же и у американцев, и англичан, и в России, и у всех стран, кто торгует оружием, и у Беларуси в том числе, когда оружие продается через третьи страны. Я не думаю, что те, кто продавали, продавали напрямую. Так торгует и Америка».

Это и дает Лукашенко зацепку для обвинения США в использовании «двойных стандартов»: почему это, мол, Польше Беларусь оружие может поставлять, а Ирану и Судану — нет?

Как это делается?

О том, как «технически» осуществляются подобные сделки, мне рассказала Тамара Винникова^[11]:

«Республика имела право покупать и продавать оружие, но при этом соблюдать международные законодательные нормы. Для проведения данных операций государственными военными структурами счета должны открываться в Нацбанке. Техническое обслуживание таких счетов осуществляет банковский служащий, имеющий особый допуск, “особист”, как их зовут в банковской среде. Эти операции имеют особый порядок оформления, специальные шифры, “особист” не имеет права самостоятельно даже проверять сам договор, вмешиваться в течение операции, за исключением чисто технических моментов проведения платежа.

Когда такие операции стали проводить коммерческие фирмы, у банков возникли сложности. Нацбанк не подготовил законодательную базу для этого.

Уже после объединения со Сбербанком в Беларусбанке был открыт счет одной из коммерческих фирм. Помощь в открытии счетов оказывали сотрудники Совбеза. Очень быстро на счета стали поступать деньги, однако тут и возникли сложности с их использованием.

После слияния банков все управление осуществляли кадры Беларусбанка, а они использовали внедренную западными мировыми банками систему проведения и контроля операций. У нас действовала система ступенчатого снижения риска и контроля. Например, у меня не было права приказать исполнить операцию никому, кроме заместителя, а он мог приказать только начальнику управления, последний начальнику отдела, и лишь тот — непосредственно исполнителю.

Исполнитель не имел права исполнить ничью команду, кроме своего начальника отдела, так как мгновенно был бы уволен. Эта схема ежечасно отслеживалась специальными контрольными службами.

Когда поступили первые платежи за проданную продукцию, фирма в тот же день принесла платежные документы для перевода денег из банка. Однако технический исполнитель отказался проводить операции, так как западный плательщик и банк этого плательщика при перечислении денег допустили ошибки в кодах и шифрах платежа. В соответствии с законодательными нормами, банк, принявший платеж, обязан сделать уточняющий запрос или вернуть деньги плательщику. До урегулирования всех технических моментов платежа деньги относятся на так называемый промежуточный счет, или “счет невыясненных платежей”, как его называют в банках. Но ко мне пришел сотрудник Совета безопасности и потребовал немедленного перевода денег. Кроме того, рекомендовал свести до минимума число работников, соприкасающихся с платежами, что автоматически перечеркивало всю западную схему управления и контроля. Мои пояснения о невозможности совершения платежа были не поняты не только им, но и высшим руководством Совбеза и страны.

По их мнению, это был саботаж с моей стороны. Именно после этого мои отношения с Шейманом резко испортились».

Вскоре и последовал ее перевод — как мы помним, стремительный и неожиданный для самой Винниковой — на должность руководителя Национального банка. В «Беларусбанке» ее сменила Надежда Ермакова, добрая знакомая Лукашенко еще со времен работы в Шклове. Надо полагать, «землячка» не разочаровала его: многие «винниковские» кадры, обремененные излишними знаниями, как говорят, были вынуждены уйти из «Беларусбанка», освободив места для более «надежных» — могилевских. Землякам Лукашенко всегда доверял больше. Особенно в вопросах, требующих секретности в работе с финансами^[12].

Когда все так запутано и усложнено, даже неискушенному простаку нетрудно представить, о каких «откатах» и каких внебюджетных доходах здесь идет речь.

Вопрос только в том, куда шли деньги, полученные от торговли оружием.

Не в бюджет, разумеется, — иначе непонятно, зачем вообще вся эта непрозрачность и повышенная секретность.

Не в бюджет поступают и основные доходы от всех теневых сделок — будь то навар от беспошлинной торговли спиртным, или «откаты» за предоставленные преференции, или чистоган от оружейных сделок, и многое другое.

Триста грамм халвы для президента

Однажды, будучи человеком, не искушенным в бизнесе, я спросил Леонида Синицына:

— А что дальше происходит с деньгами, поступившими в президентский спецфонд?

Синицын от таких тем всегда старался уходить. Вот и на этот раз ответил неохотно, но важно:

— В президентском фонде деньги работают, как в любом банке. Под бизнес, который ты хочешь запустить, нужен начальный капитал. Я, скажем, хочу построить завод. Мне нужны деньги. Я получаю деньги, раскручиваю дело, потом деньги возвращаю с процентами. То есть обыкновенное ростовщичество.

— А дальше?

— Что — «дальше»?

— Как они тратятся?

— Ну… Мало ли критических ситуаций? Те же «мерседесы» для каждого председателя райисполкома, а их у нас больше сотни… Бытует и элементарное «конвертное» поощрение руководителя^[13].

— А себе лично? Вы уверены, что при этом он сам себе лично ничего не откладывает?

— Зачем?

— Ну, на черный день, скажем…

— Если у него этот день наступит, боюсь, что деньги ему будут уже не нужны. И он это лучше нас с тобой понимает.

Когда о Лукашенко говорят и пишут как о самом богатом из правителей — налицо явная путаница. Правда, как только он начинает бить себя в грудь кулаком и уверять нас, как скромно он живет, путаница только усугубляется.

«У меня кошелька нет… Допустим, я люблю халву, когда вижу, какая она прекрасная, прошу купить мне граммов 300–400… Кошелька у меня сегодня нет и денег нет. Они просто не нужны, а если что-то нужно купить в своей стране, мои деньги всегда есть у моего помощника — зарплата моя. В счет зарплаты я и могу что-то приобрести».

Это из интервью А. Лукашенко газете «Подмосковные известия».

На самом деле за все десять президентских лет лично он ничего не приобрел, если не считать полагающегося по должности бытового комфорта и официальных знаков преданности от своих подданных. Хоккейная амуниция, горные лыжи, даже президентский «Боинг» — все это, по большому счету, побрякушки. К счастью нашему, страна у нас маленькая, ресурсами небогатая и к тому же европейская. Тут не воцаришься подобно Туркменбаши.

Правда, был управделами Титенков, тот самый помощник, который все обеспечивал, были какие-то громкие торговые скандалы. «Пятьсот миллионов туда, пятьсот сюда… Кое-что сэкономили на российском газе, покупая по одной цене, продавая по другой… Ну, малость приторговывали мимо бюджета оружием…»^[14].

Лично я не сомневаюсь в том, что все эти деньги — не личные деньги Лукашенко. До сих пор никто не огласил ни номеров счетов на его имя или имя кого-либо из его родственников, ни сумм, находящихся на этих счетах. Вероятнее всего, таких счетов просто нет.

Они и не нужны ему.

Всегда найдется «доброхот», готовый взять на себя роль «президентского кошелька». Об этом стало известно после ареста крупного бизнесмена Виктора Логвинца, работавшего «под крышей» Ивана Титенкова.

Логвинец, известный в правоохранительных органах под кличками Витя-Колхозник и Бригадир, зарвался настолько, что Титенков «включил его в состав официальной делегации, возглавляемой Александром Лукашенко, для поездки в Турцию. Поскольку МВД, КГБ и Совет безопасности в случае с Логвинцом на время забыли о межведомственной конкуренции и объединили усилия, Титенков решил, что Логвинцу не помешает самая высокая, точнее, августейшая “крыша”. Так Колхозник оказался в президентской делегации, засветился перед телекамерами и окончательно уверовал в собственную неуязвимость»^[15].

Но это не помогло. Заинтересованные в устранении такой досадной помехи «силовики», которых Колхозник пытался выдавить из нефтяного бизнеса, сумели довести до сведения Александра Лукашенко масштабы лично «заработанного» зарвавшимся Колхозником, который к тому же и высунулся, подставив Лукашенко.

Было получено «добро» на арест. Вот как описывает всю эту историю Иван Титенков, фактически «сдавая» Лукашенко прессе:

«Когда его арестовали, я был в командировке. Мне позвонили и сообщили. А Логвинец для меня был и остался как брат — я испытал настоящий шок. Он за пять лет моей работы до миллиона долларов принес в собственность государства. Мало того — именно за счет его средств всегда покупались личные вещи для Лукашенко — одежда, обувь и все остальное…

Я сразу хотел уволиться. Пошел к президенту^[16], он начал на меня орать. Потом я еще несколько раз поднимал эту тему, и он однажды заявил мне: он сидит в тюрьме вместо тебя!»^[17].

Очевидно, что, давая «добро» на арест, Лукашенко подставился. Арестом Вити-Колхозника его, по сути, вынудили признать, что в его окружении и чуть ли не с его ведома процветает коррупция, что даже личные вещи президента покупаются не на его деньги, и даже не на государственные, а на средства какого-то Логвинца!

В конце концов, Логвинца пришлось освободить — Титенков сумел вымолить ему и себе пощаду. Разумеется, освободили, хотя Лукашенко предварительно «национализировал» «заработанные» Колхозником средства^[18]. Так дрессировщик иной раз вытряхивает из защечных мешков обезьяны орехи, которые бедняга не успела проглотить, — просто так, для профилактики. Чтобы знала, кто в доме хозяин.

Но деньги Лукашенко и впрямь не нужны. Не потому, что костюмы ему покупают на деньги новых и новых логвинцов. Просто деньги для него не являются самоцелью.

«Для него главное — власть, которая дает все. Зачем ему все остальное? Зачем ему деньги, уют, слава? Он может получить это в любой момент. Возможно, он любит считать свои личные деньги, если они есть. Но я думаю, что все в его системе затевается не ради денег»^[19].

Действительно, Лукашенко отличается от любого российского олигарха тем, что распоряжается не просто огромными суммами, но всей собственностью государства. Зачем же здесь набивать карман? Во-первых, смысла никакого: деньги, скажем, полученные в результате продажи в Перу эскадрильи самолетов, не утаишь — речь идет худо-бедно о трехстах миллионах долларов. Во-вторых, вся страна — твое хозяйство, а хороший хозяин, каковым считает себя Лукашенко, сам у себя не крадет. Он лишь бесконтрольно распределяет вырученные деньги.

Можно сказать, что главный чиновник Беларуси, каковым по должности является президент, ведет себя совершенно как директор инвестиционного фонда, среди акционеров которого нет консолидированного большинства. Он спокойно распоряжается их собственностью, как своей, определяя, кому и сколько дивидендов надлежит выплатить. Точно так же Лукашенко, выводя деньги из бюджета в свои «фонды», затем использует их для того, чтобы «подкормить» лояльный к нему электорат по социальным категориям либо в поддерживающих его регионах (например, в чернобыльской зоне). Здесь я полностью согласен с кинорежиссером Юрием Хащеватским:

«Лукашенко абсолютно убежден, что когда он не показывает деньги в бюджете, это не воровство. Представьте себе, как он рассуждает.

Вот сидит парламент, который должен распределять бюджет. Но разве эти идиоты могут распределить правильно, когда правильно могу распределить только я? Я один знаю, куда надо бросить эти деньги! Поэтому, когда я продаю МИГи в Перу, я эти деньги не покажу в бюджете. Но не потому, что я хочу положить эти деньги в карман, а для того, чтобы правильно распределить».

Это не называется воровством, что подтвердит любой юрист. Это всего только политическое злоупотребление властью. Но зачем тогда власть, если не злоупотреблять ею?

Святая вера в собственную правоту и собственную исключительность и приводит к тому, что Лукашенко, защищая свою бескрайнюю власть, верит в то, что защищает на самом деле интересы всего народа.

Даже когда покидает свой дом.

О том, как шел расчет за стремительный визит Александра Лукашенко на зимнюю Олимпиаду в Нагано, вспоминает бывший посол в Японии Петр Кравченко:

«Подходит время отъезда — одиннадцатый или двенадцатый день. До отъезда надо рассчитаться за номера. Я подошел к Титенкову. Титенков привез с собой пол-автобуса сала, сувениров, водки — в полном смысле слова. Весь номер у него был забит всякой снедью и подарками. Правда, Лукашенко летел потом еще на Дальний Восток, делал еще где-то две посадки, поэтому вся эта снедь предназначалась не только для Японии^[20].

Захожу к Титенкову:

— Иван Иванович, надо рассчитаться за отель.

Титенков подходит к портье, портье протягивает счета. Иван Иванович небрежно щелкает замком чемоданчика и буквально вываливает порядка ста тысяч долларов. И начинает пачками по десять тысяч совать их портье.

У бедного японца глаза стали круглыми, как блюдца. Он смотрит на Ивана Ивановича, как кролик на удава, и ничего не понимает. Нигде в цивилизованных странах так не делается, там рассчитываются карточками или оплачивают счета по перечислению. К слову, это позволяет осуществлять контроль за расходованием средств налогоплательщиков. А тут человек рассчитывается кэш — да еще за президента!

Понятно почему? Чтобы не было квитанций, чтобы все это прошло так же, как и все остальные “грешки” такого же рода^[21].

А ведь эта поездка обошлась стране в несколько миллионов долларов. Один перелет, паркинг самолета — это сотни тысяч. Гостиница для летчиков, приезд и пребывание делегации, в которой не менее тридцати человек. С ним были Латыпов, Коноплев, Заметалин, Титенков, сын Лукашенко Виктор, целая группа журналистов, человек шесть охраны — итого человек тридцать.

И, подчеркну, никаких переговоров в Японии как у президента страны у Лукашенко в тот визит не было».

Как прикажете все это воспринимать? Может быть как своеобразную форму «моральной компенсации» за потраченные силы? Ну хочется Лукашенко «халвы» — так отчего же отказывать человеку в такой малости?

1. Из самых благих побуждений
2. Икона и портрет
3. Что за фасадом?
4. Самый сладкий бизнес
5. Восемь заповедей «от луки»